Знаменитый программный принцип «Мне отвратительна ваша точка зрения, но я готов умереть за то, чтобы вы могли ее высказать» больше не актуален. Умирать по данному поводу сегодня нет не только никакой необходимости, но и смысла. Благодаря информационной революции (интернет, блог-платформы, социальные сети) и право, и полную возможность высказаться получил буквально каждый. Включил смартфон, залогинился в твиттере, чирикнул пару раз про что-то горячее в смысле новостей — и ты уже на гребне славы, вместе с 7 миллиардами точно таких же властителей дум.
Во времена писательницы Эвелин Холл, которая родила процитированную выше максиму, все было иначе. Сто с лишним лет назад радио еще не захватило мир, а телевидение было хоть и научной, но все же фантастикой. Переносчиком свободы слова в те времена была только бумажная пресса, и для того, чтобы в ней что-то чирикать, полагалось продемонстрировать значительно более существенные навыки мышления и изложения своих мыслей, чем это необходимо пользователям твиттера в наши дни. Из-за этих повышенных требований свобода слова тогда выглядела для большинства, способного читать прессу, но не способного для нее писать, чем-то вроде жреческого посвящения.
Эвелин Холл не случайно вложила процитированную фразу в уста Вольтера (она писала его художественную биографию и ей показалось забавным несколько осовременить его слишком тривиальную, по ее мнению, максиму «думайте сами и позволяйте думать и другим»). Именно Вольтер был одним из тех, кто мощно раскрутил маховик Рационального Века, а свободная пресса начала XX столетия была парусом, который наловчился ловить тугой ветер этого века и превращать его в социальную динамику. Памфлеты времен свержения французской монархии благодаря изобретению ротационной печати и тотальному распространению грамотности эволюционировали в полноценный демократический институт, который метко окрестили «четвертой властью». И доступ к этой «власти» в те времена был сладок и стоил многого.
Куда засунуть законопроект Бородянского-Зеленского. Колонка Леонида ШвецаСамым последовательным и единственно правильным результатом обсуждения законопроекта Бородянского была бы немедленная отставка автора.
Но у прессы эпохи Рационального Века был органический дефект, который вылез наружу еще сто лет спустя, когда появились социальные сети. Этим дефектом была опора на ту самую рациональность. На весомый аргумент. На ясную логику. На последовательность выводов. Правда, до определенного момента этот дефект считался важным достоинством, но те времена прошли, как только основной медиа-платформой вместо газет стали социальные сети, готовые вместо аргумента и логики с восторгом принять, поддержать и распространить практически анонимную реплику типа «что за пургу несет этот лысый».
С того момента, когда такие реплики начали набирать тысячи лайков и ретвитов, стало до отвращения ясно, что Рациональный Век себя трагически исчерпал, и что медиа стремительно переехали в новый век — в эпоху мемов, демотиваторов и троллинга. Классическая журналистика (которую никто не отменял, боже упаси) ощутила себя в тяжелом мировоззренческом кризисе и стала выглядеть в новых условиях такой же малоприменимой и архаичной, как ньютоновская механика на субсветовых скоростях. В новых условиях логически выстроенную и тщательно изложенную аналитическую концепцию можно было «убить» единственным комментом с «тролфейсом», который ни с чем не спорил, а потому и сам был совершенно неоспорим. Обращение к эмоциям аудитории медиа стало работать на порядки лучше, чем обращение к ее разуму, и на простом осознании этого наблюдательного факта состоялись такие эпохальные явления, как Трамп и Brexit. Короткий лозунг теперь повсюду бил сложный довод, а кукиш оказался блистательно эффективен против умствующего нобелиата, когда тот вдруг начинал нести что-то, с чем не была согласна ваша тусовка.
И над всем этим царил, благоухал и периодически напоминал о себе трубным зовом Принцип Свободы Слова, одна из важнейших ценностей современного либерального мироустройства.
Только теперь, после завершения Рационального Века, этот принцип уже не имел отношения к человеку разумному как к базовой для либерализма сущности. Он от этой сущности освободился. Свободу слова потребовали и запросто получили ее для себя (тем самым сделав ее почти бесполезной для других) анонимы, тролли и боты.
При этом новое качество информационной среды сформировало и новое качество самого принципа свободы слова. Пользователи получили практически полную свободу публичного высказывания, но, в отличие от прежних дикарских времен, совершенно не отягощенную ответственностью за это публичное высказывание.
Смотрите: средства массовой информации обязаны (по действующему закону) проверять сообщаемые факты и (по профессиональным журналистским кодексам) следить за разделением факта и мнения, а также блюсти баланс, давая читателю возможность ознакомиться с альтернативными точками зрения на каждую проблему или обстоятельство. В то же время, скажем, блогер все это делать не только не обязан (он же не СМИ, какие к нему вопросы), но при этом и не скован ни обязательствами, ни даже ответственностью. Внимание, риторический вопрос: кто в итоге окажется с добычей в этих новых медиа-джунглях — тот, кто добровольно остается в ограничивающей его клетке, — или тот, кто вольно рыщет в информационных зарослях?
Законопроект о дезинформации: за что предусмотрена уголовная и административная ответственностьЗаконопроект о дезинформации предусматривает уголовную и административную ответственность.
Наглядный пример. Когда Петру Порошенко на излете его президентства нужно было передать обществу рискованный в смысле обоснования месседж, что скандал с Гладковским никак с ним не связан, и вообще Гладковский безупречно гладок и пушист до чрезвычайности, пресс-служба Банковой не стала созывать СМИ на брифинг, а устроила пикник для «своих» блогеров. И блогеры после пикника массово постили селфи с Порохом, писали, что «скандал инспирирован врагами ПАП», что «обстоятельства сообщать нельзя», но при этом «вся эта история выглядит совсем не так, как кажется». Пресс-службе было хорошо — она отработала для босса пиар-акцию, не сделав при этом публичной никакую чувствительную для него информацию вообще. Блогерам было хорошо — они приобщились к Высокому, после чего дали понять читателям, что им есть что сообщить, но их просили пока этого не сообщать. Публика в очередной раз получила приятное впечатление, что истина где-то рядом, не узнав при этом вообще ничего конкретного.
И, обратите внимание, никакой ощутимой ответственности — ни для источника информации, ни для того, кто информацию транслировал. Да и аудитория, в сущности, никакого ответственного подхода ни от кого из них не ждет. Он ей просто не нужен. Селфи же были прикольные, чего еще ждать-то.
Так вот: фактическое растворение ответственности медиа — это то самое новое качество информационной среды, с которым сейчас придется научиться существовать нашей информационной цивилизации. Загонять эту новую среду в шаблоны «старых медиа» так же глупо, как втискивать релятивисткую физику в ньютоновскую механику. Свобода слова мутировала необратимо, и нам придется искать и создавать для этого принципа совершенно новый баланс прав и ответственности.
Возможно, эта мутация изменит всю либеральную доктрину целиком. Возможно, либеральная доктрина окажется более устойчивой, чем сейчас выглядит, и создаст эффективные компенсаторы. А возможно, что мы пройдем через еще одно революционное изменение информационной среды, после которого ответственность за публичное высказывание станет для каждого одновременно неизбежной и естественной, какой она была для респектабельных новостных медиа во времена покинувшей нас Эпохи Разума.
Да, и последнее — о свободе слова для собак. После всего сказанного не вижу для этого никаких препятствий. Собаки как источники информации ничем не хуже завзятых тролей, серийных ботов, анонимных телеграм-каналов и российских пропагандистских помоек.
А также других средств массовой информации, которые мы заслуживаем.
Сергей Бережной, специально для «Слово и Дело»
Получайте оперативно самые важные новости и аналитику от «Слово и дело» в вашем VIBER-мессенджере.
ЧИТАЙТЕ В TELEGRAM
самое важное от «Слово и дело»