Наша страна – жертва агрессии. От нее были силовым путем отторгнуты несколько территорий. Их необходимо вернуть – в этом едины большинство граждан и практически все украинские политики, хотя бы претендующие называться приличными. Но как?
А как вообще возвращались территории за последнее столетие? Какие были варианты и во что они выливались для страны и ее жителей?
Давайте посмотрим, какие бывают варианты (не)возвращения территорий, отторгнутых и превращенных в непризнанные анклавы более сильным соседом. Сортируем по условной вредности сценариев для будущего страны.
Вариант 1, немецкий. Мирное воссоединение
Восточная Германия была оккупирована Советским Союзом по итогам Второй мировой войны. Падение Берлинской стены и мирное воссоединение ФРГ и ГДР произошло лишь через несколько поколений. Несмотря на то, что разница в менталитете и уровне жизни в Восточной и Западной Германии заметна до сих пор, этот пример воссоединения – наиболее успешный.
Вариант 2, хорватский. Силовое восстановление суверенитета
Страна, подвергшаяся атаке, поддерживает собственные вооруженные силы в состоянии высокой боеготовности и ждет, пока ситуация в самом анклаве и в стране-агрессоре не ухудшится. В нужный момент проводится стремительная атака, силы анклава разбиваются, агрессор упускает момент и предпочитает не вмешиваться, сторонники агрессора массово бегут на его территорию. Далее идет обычная деоккупация. Так поступила Хорватия с Сербской Краиной во время операции «Буря» в 1993 году.
Вариант 3, приднестровский. Ни мира, ни войны
Страна не соглашается с оккупацией части своей территории, но и не пытается ее отбить. Попытки деоккупации сводятся к дипломатическим и экономическим мерам. Так поступила Молдова с Приднестровьем.
Вариант 4, карабахский. Вялотекущая война
Вариант идентичен предыдущему, но с той разницей, что на линии разграничения продолжается вялотекущий конфликт вооруженных сил обеих сторон. Солдаты гибнут, да, но будем честны, солдаты регулярно гибнут даже в невоюющих армиях.
Вариант 5, грузинский. Неудавшееся силовое воссоединение
Да, в 2008 году конфликт в Южной Осетии, безусловно, спровоцировала Россия. Но Грузия в определенный момент все же попыталась восстановить свой суверенитет над Цхинвальским регионом. Увы, неудачно. Впрочем, сложно сказать, что в геополитическом смысле для Грузии что-то принципиально изменилось: просто оккупированные Россией территории были признаны Кремлем и Науру.
Вариант 6, японский. Отказ от территорий
Страна, подвергшаяся нападению, предпочитает «отбросить хвост», отказавшись от тех или иных земель – как правило, от тех, которые невозможно оборонять или неоправданно дорого деоккупировать. После Второй мировой войны Япония отказалась от Северных Курильских островов в пользу России, продолжая, однако, дипломатический спор о принадлежности Южных Курил. Последний безуспешно для японцев протекает до сих пор. Обратный пример: передача Россией Китаю острова Чжэньбао, более известного в наших широтах, как Даманский.
Вариант 7, финский. Отказ от территорий, ограничение внешней политики
Наши люди часто вдохновляются беспримерным мужеством финнов, отбившихся от советской агрессии. Да, Финляндии удалось избежать советской оккупации всей территории с превращением в ФССР. Но программу-минимум СССР выполнил: оккупировал часть территорий Финляндии, отодвинул границу, и, что более важно, принудил Финляндию к политическому нейтралитету.
Вариант 8, боснийско-герцеговинский. Реинтеграция территорий на условиях агрессора, сохранение влияния агрессора через анклавы
Вероятно, наихудший из вариантов реинтеграции. Территориальная целостность восстанавливается, но страна соглашается на условия агрессора. Государство фактически «разделяется в себе» – из него выделяется федеративная часть, лояльная агрессору, которая блокирует любые невыгодные для агрессора внешне- и внутриполитические ходы. Государство превращается в слабого сателлита агрессора.
Какие варианты нам нужны?
Немецкий вариант для нас, увы, малореален. Рассчитывать на то, что через несколько поколений Россия ослабнет и временно демократизируется, а Донбасс и Крым сами попросятся назад, вряд ли стоит. К тому времени там сильно изменится демографическая ситуация. Она, собственно, уже меняется. Крым, как и в середине ХХ века, ударными темпами заселяется выходцами с «континентальной России». Донбасс стремительно деградирует.
Хорватский вариант – оптимален для всех, кто полагает себя «ястребами». Однако он сопряжен с огромным риском стать ухудшенной версией грузинского варианта – когда по итогу неудачной кампании будут отторгнуты и новые территории. Для его проведения нужна стабильная готовность украинских вооруженных сил и, одновременно, украинского политикума и общества, выждать момент максимального ослабления государства-агрессора и не медлить с нанесением удара. А до этого момента ситуация будет идентична карабахскому варианту – что, собственно, и происходит у нас сейчас.
Приднестровский вариант – то, что выйдет, если на Донбассе «просто прекратят стрелять» с обеих сторон. Практически так у нас обстоят дела с Крымом.
Карабахский вариант – по сути, то, что у нас сейчас происходит на Донбассе. По линии соприкосновения войск продолжаются регулярные обстрелы, обе стороны несут регулярные, пусть и статистически небольшие, потери.
«Нас там не ждут»: могут ли в ОПУ пересмотреть курс на НАТОУкраина должна пересмотреть подход к отношениям с НАТО и отказаться от идеи вступить в альянс, считает нардеп от Слуги народа, представитель Кабмина в ВР Ирина Верещук.
Грузинский вариант – то, что произойдет, если Украина попытается забрать часть оккупированных территорий силой, не преуспеет в этом, но сможет предотвратить дальнейшую агрессию РФ и расползание ее метастазов далее. В какой-то мере именно это у нас и произошло в 2014 году, с тем лишь исключением, что РФ не стала официально признавать «народные республики», как сделала то с «Абхазией» и «Южной Осетией».
Японский вариант предлагается рядом экспертов и просто людей, которые предполагают, что Донбасс и Крым изначально были инородными кусками в теле Украины. Даже если согласиться с этим тезисом (а автор этих строк, например, готов выражать несогласие с ним в максимально резкой форме), придется признать, что Донецк и Луганск, и даже Крым – ни разу не Северные Курилы. Россия не хочет забрать себе «ЛНР» и «ДНР». Она хочется подчинить себе через них всю Украину. И это приводит нас к следующему варианту.
На финском варианте следует остановиться подробнее, поскольку многие – от Збигнева Бжезинского до депутата «Слуги народа» Ирины Верещук –утверждают, что Украина должна повести себя так же: смириться с нынешними потерями, отказаться от курса в НАТО и провозгласить внешнеполитический нейтралитет.
Однако между Украиной и Финляндией, увы, есть ключевое различие, и это различие – в головах россиян. Финляндия всегда была для россиян чем-то чуждым, а после советско-финской войны и вовсе стала «отрезанным ломтем». Мол, не очень-то и хотелось. Украину же очень хотелось. И будет хотеться. Важность Украины для российского имперского проекта, как объективная, так и эмоциональная, в разы выше. У нас не получится заставить Кремль о нас забыть, как это получилось у финнов.
Наконец, боснийско-герцеговинский вариант – практическая программа-максимум украинской политики Кремля. Вживить «народные республики» в тело Украины в текущем их состоянии, контролировать и «кошмарить» Украину через них, а о Крыме заставить забыть.
Интересен здесь пример Республики Кипр. Еще в 1970-е годы прямое вторжение агрессора – Турции – разделило остров на две неравные части. Турция признала оккупированную часть Кипра независимым государством. Казалось бы, плюс-минус аналог сценария с Грузией и Абхазией. Однако же с тех пор принимались неоднократные попытки воссоединения Турецкой Республики Северного Кипра с основной, Республикой Кипр (успевшей разбогатеть и вступить в Евросоюз). Эти попытки пресекаются, собственно, населением Республики Кипр. Так, 2004 году на референдуме турки-киприоты поддержали план Аннана, греки-киприоты – отвергли.
Все потому, что киприоты небезосновательно рассудили, что под видом варианта 1 (мирное воссоединение) им пытаются впихнуть вариант 7 – ограничение собственного суверенитета в пользу агрессора. План Аннана фиксировал за турками 33%-ю квоту в правительстве, узаконивал проживание на острове турецких переселенцев и, самое важное, не обязывал Турцию вывести с территории Северного Кипра свои войска. На такое киприоты не пошли.
Какие варианты нам предлагают?
Российские хотелки мы обсудили выше. Это боснийско-герцеговинский вариант. Я повторю это еще раз и выделю: В ПЛАНАХ КРЕМЛЯ ДОНБАСС ВОЗВРАЩАЕТСЯ В УКРАИНУ. Но возвращается с управляемыми россиянами войсками под видом «народной милиции», с дырой вместо границы, с российским бизнесом, с автономным статусом, с правом вето на внешнеполитические решения. Украина фактически превращается в федерацию, одна часть которой зависит от Москвы больше, чем от Киева.
Вопрос в том, как кто видит украинскую программу-максимум. При предыдущей власти этой программой было, положа руку на сердце, «карабахский сценарий по Донбассу, приднестровский по Крыму – и надеемся, что при нашей жизни подвернется момент для хорватского сценария».
Какие варианты рассматривает эта власть?
Она «полна решимости установить мир» – то есть отрицает любые варианты, связанные с непосредственным военным противостоянием. Нынешняя ситуация, ситуация вялотекущего конфликта, ею тоже отвергается.
Какие варианты это отсекает? Помимо заведомо нереалистичного германского – хорватский, карабахский и грузинский. Что остается? Приднестровский, японский, финский и боснийско-герцеговинский.
Японский сценарий – а давайте откажемся от части территорий – никем из нынешней власти не обсуждается. Что логично, потому что этот вариант слишком однозначно ведет к обвинению в измене.
Худой мир или новая ссора: что принесет Украине «формула Штайнмайера»И в Украине, и в ОРДЛО есть люди, которые не согласны с предложенным вариантом решения конфликта.
Часть представителей новой власти – например, вышеупомянутая Ирина Верещук из комитета нацбезопасности и обороны, аккуратно предлагают финский, обсуждая не столько территории, сколько необходимость учитывать российские интересы в украинской внешней политике. Почему для Украины этот вариант не подходит, мы уже написали выше: потому что, в отличие от случая с Финляндией, в случае с Украиной Россия на достигнутом не остановится.
Другие описывают приднестровский как оптимальный вариант, «даже если что-то пойдет не так». Таков глава парламентского комитета по международным делам Богдан Яременко. Цитируем его интервью Милану Леличу из РБК-Украина:
«При всей сложности проведения выборов после деоккупации, в них есть логика. Даже если мы не признаем результаты выборов, мы поймем, насколько представительской является местная власть. Это раскроет определенное поле игры для Украины. Мы получим хотя бы каких-то представителей, к которым мы сможем относиться хоть немножко (долгая пауза, – ред.) терпимо, и с которыми мы сможем позволить себе какие-то формы диалога. В отличие от тех московских назначенцев, которых нам подсовывают сегодня в качестве «лидеров «ДНР/ЛНР»». Может быть, итоги выборов вследствие вмешательства Москвы для нас вообще никакого значения иметь не будут. А, возможно, мы получим какие-то органы местной власти, с которыми сможем обсуждать бытовые вопросы вроде ремонта коммуникаций и т.д. А на сегодня любой контакт с представителями т.н. «ЛНР-ДНР» создает для нас огромные политические трудности. Но еще раз я подчеркиваю: я сейчас лишь допускаю условно позитивные сценарии в случае, если мы не признаем результаты выборов, не более того».
Да, господин Яременко считает это позитивным сценарием.
Однако же пока что главное опасение – и именно это опасение, рискну предположить, вытолкнуло тысячи людей на Майдан – то, что власть готова подыграть РФ в реализации боснийско-герцеговинского сценария: реинтеграции территорий на российских условиях.
Да, он самый худший из возможных. Но его отличие от того же японского, его проще «продать». Проще представить широким народным массам – новому плебсу – как победу. Мы не отказываемся от территорий, мы их реинтегрируем, мы приносим в страну мир, а если где и идем на компромисс – так это все «попередники», это они Минские соглашения заключали (то, что не предполагали их выполнять в российской трактовке – можно и умолчать).
Есть, однако, моменты, которые не могут быть предметом компромисса, если мы говорим о реальном сохранении украинского суверенитета. Какими бы ни были соглашения, по их итогам украинские войска и спецслужбы должны контролировать всю украинскую территорию, а пограничники – всю границу, законы Украины должны быть обязательны к исполнению везде, и никакая часть Украины не должна иметь фактического права вето на общие решения или отличного от других представительства во власти. Любой компромисс, не вписывающийся в эти условия – отложенный приговор будущему Украины как независимой страны.
Хотелось бы, чтобы это понимало все украинское общество. А украинское руководство могло бы четко гарантировать, что такой «компромисс» никогда не будет рассмотрен.
Виктор Трегубов, специально для «Слово и Дело»
Получайте оперативно самые важные новости и аналитику от «Слово и дело» в вашем VIBER-мессенджере.
ЧИТАЙТЕ В TELEGRAM
самое важное от «Слово и дело»