Накануне Петр Порошенко внес в парламент предложения изменений в украинскую Конституцию по закреплению позиций членства Украины в НАТО и Евросоюзе. Это стало одним из предметов нашего общения с вице-премьер-министром Украины по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Иванной Климпуш-Цинцадзе. Она рассказала, нужен ли, по ее мнению, референдум о вступлении в Альянс, каким образом Украина сегодня сотрудничает с НАТО, ведется ли диалог с европейскими партнерами по «Северному потоку-2», каковы гарантии получения миллиарда евро от ЕС и когда, наконец, электронные декларации чиновников будут проверяться быстро и автоматизированно.
Есть актуальная тема, с которой хочется начать: предложения президента по изменениям в Конституцию о закреплении в главном законе страны евроатлантического курса. Документа в открытом доступе еще нет (разговор происходил 3 сентября днем – ред.), поэтому мы их не видели, но Вы, наверное, знаете, о чем там идет речь.
Да, я знаю о том, что президент планировал, я знаю о том, что подал. И очень рада тому факту, что президент Украины взял на себя это лидерство и предложил парламенту определиться окончательно и закрепить эти стратегические цели, которые мы для себя определили во время Революции Достоинства, которые уже закреплены в законодательстве Украины. В частности, в Законе «Об основах внешней и внутренней политики». Но все же эти цели пока не закреплены в Конституции.
Это путь, по которому шли некоторые наши страны-партнеры, например, Литва. У них такое направление движения было зафиксировано в конституционных законах. И они (законы - ред.), как мы знаем, помогли в свое время литовцам удержаться на пути и не допустить реванша коммунистических сил, когда коммунисты были у власти после восстановления независимости Литвы.
Я надеюсь, что у нас сейчас будет воля политических сил, которые присутствуют в парламенте, к тому, чтобы это зафиксировать в украинской Конституции.
Точно понимаю, что борьба «против» тоже будет достаточно жаркой, и мы будем сейчас сталкиваться с большим количеством каких-то технических объяснений, почему это невозможно. Будем слышать о том, что «нас никто не ждет» или «такая сложная ситуация внутри то ли Европейского Союза, то ли НАТО»... То есть, будет весь набор аргументов, который только можно придумать в противопоставление того, чтобы закрепить этот стратегический курс в Конституции.
И уже есть один аргумент. Это позиция Венгрии и то, как это вообще коррелируется. Я знаю Вашу жесткую позицию в отношении Венгрии...
Ну, знаете, я не очень понимаю, каким образом Венгрия может за нас принимать решения относительно нашего будущего.
Кстати, если Венгрия активно занимается представителями национального меньшинства здесь, в Украине, я думаю, что Венгрия должна была быть первой заинтересована в том, чтобы Украина как можно скорее выполнила свое домашнее задание и стала членом и Европейского Союза, и НАТО. Именно ввиду того, чтобы представители украинского народа, которые состоят из многих национальных меньшинств, были гражданами страны, которая достигла того уровня верховенства права, обеспечения экономических и демократических свобод, внутренних преобразований и трансформаций, которые бы позволили лучше развиваться здесь, в Украине.
Поэтому, на мой взгляд, такая резкая позиция Венгрии по нашему будущему в НАТО и в ЕС – это в определенной степени выстрел себе в ногу. Не нам.
Нужен ли референдум для того, чтобы вступать в НАТО?
Такого требования прописанного нигде нет. Это было решение отдельных стран: проводить такие референдумы. Другие страны их не проводили. Это зависит уже от политического решения, принятого в той или иной стране.
А по Вашему мнению?
Нужен ли? Я считаю, что мы имеем полный карт-бланш, если хотите, и от граждан Украины, которые вышли на Майдан, и от тех граждан, которые сегодня борются против российской агрессии, от тех, что погибли или ранены, от потерявших свои дома на востоке Украины или в Крыму, которые вынуждены были переехать, стали внутренне перемещенными лицами.
Я убеждена, что этот консенсус уже построен внутри Украины. И я бы рекомендовала дождаться прежде всего изменений в Закон «О референдуме». Потому что мы помним, каким образом, как и для каких целей, он принимался во времена Януковича. Не думаю, что это сегодня тот инструмент – по крайней мере, в том исполнении, в котором он сейчас существует – которым демократическое государство могло бы воспользоваться.
У некоторых иностранных партнеров, в частности, внутри самого НАТО, есть позиция, что Украина, даже не будучи членом Альянса, все равно является неофициальным, неформальным членом: страной, которая больше других сосредоточена на мероприятиях НАТО. Согласны ли Вы с этим?
Ну, это, пожалуй, преувеличение (улыбается - ред.) Я думаю, грузины бы сказали, что они могут конкурировать с нами за такое определение о том, насколько они являются активными с точки зрения внутренних преобразований – в частности, в области многолетней реформы обороны и безопасности – или их вклада в те или иные операции, которые проводятся Североатлантическим Альянсом. Они имеют многочисленный контингент в операциях под эгидой Североатлантического альянса среди не-членов Альянса. Поэтому, есть с кем поспорить.
Но, безусловно, Украина в течение последних четырех лет чрезвычайно нарастила различные направления взаимодействия с НАТО, обновила свою внутреннюю стратегию взаимоотношений с НАТО, поставила ее совсем на другой уровень.
Кроме того мы восстановили те инструменты и механизмы, которые были уничтожены во времена Януковича.
Знаете, когда мы пришли сюда, в Кабинет министров – даже в 2016 году – в секретариате Кабинета министров вопросами НАТО занимались два человека. Это было чисто формально. Это те люди, которые «выжили» в бюрократическом смысле, несмотря на все чистки, которые проводил Янукович. Так же и в Министерстве иностранных дел Украины, к сожалению, был реструктуризирован департамент, который занимался вопросами взаимодействия с Альянсом.
За чуть больше, чем 2 с половиной года в секретариате Кабинета министров – я горжусь этим – правительственный офис по европейской интеграции мы расширили до полномочий европейской и евроатлантической интеграции. Сейчас внутри офиса восемь человек ведут направление взаимодействия с НАТО и мы имеем возможность объявить еще несколько конкурсов, набрать дополнительно людей. Это уже интеллектуальная сила: головы и руки, которые могут обеспечить координацию, под моим руководством, соответственно, работы с Североатлантическим Альянсом.
Нам удалось за это время основать новые трастовые фонды, исходя из наших потребностей для Украины. Мы перезапустили работу нескольких программ. Например, программу профессионального развития НАТО, которая на самом деле была достаточно давно в Украине, но слабо ориентировалась в основном на предложение англоязычных курсов для государственных служащих. Это было необязательно, никто не проверял, как они оканчивали эти курсы, даже не все этим пользовались. Мы провели вместе с партнерами глубокую оценку: что нужно изменить, каким образом начать двигаться. Второй год фактически около ста государственных служащих из разных министерств занимаются взаимодействием с НАТО – hundred champions мы их называем. В течение различных модулей мы готовим их к работе в соответствии с теми рамками, в которых функционирует НАТО, до тех подходов, в которых работает Альянс. Уже сейчас мы имеем совсем другую кадровую способность взаимодействия со всеми министерствами, для того, чтобы быть во взаимодействии с НАТО.
Или, например, программа «Наука ради мира и безопасности». Надо отдать должное Альянсу, сразу после того, как началась агрессия Российской Федерации против Украины, она была полностью свернута в направлении взаимодействия Альянса и Российской Федерации. Фактически, на те средства, которые направлялись в РФ, мы имеем теперь возможность поддержать наших ученых здесь, в Украине. Есть финансирование для того, чтобы купить какое-то дополнительное новейшее оборудование или научить специалистов, дать им возможность с теми или иными реактивами поработать. Это уже совсем другой уровень.
И таких примеров много. Сейчас по моей просьбе, по моей инициативе, сделали оценку трастового фонда по переводу военных, увольняемых в запас, с военной профессии в гражданские. Трастовый фонд этот задумывался раньше, когда мы не увеличивали армию – наоборот, когда люди максимально освобождались из Вооруженных сил. Сейчас мы надеемся, что Норвегия, которая является страной-лидером в этом трастовом фонде, воспримет эти предложения, которые мы наработали вместе с командой из международного секретариата НАТО, и возьмется за то, чтобы продолжать работу этого трастового фонда. Только уже с акцентом на тех потребностях, которые мы сегодня имеем.
А потребности, очевидно, заключаются и в психологической реабилитации – не только военнослужащих, а всех представителей безопасности и оборонных органов, участвовавших в АТО, а сейчас – в Операции объединенных сил. Также (потребности заключаются - ред.) в социальной адаптации, профессиональной адаптации. Поэтому ждем сейчас решения наших коллег из Норвегии, о том, каким образом они готовы дальше двигаться.
В каждом направлении у нас есть серьезные положительные сдвиги, которые, возможно, не видно на первый взгляд и которые не понятны. Но это кропотливая работа, которая дает возможность – я думаю, что это самое важное – менять психологию и традицию работы с Альянсом. И так же - психологию людей, работающих в сфере безопасности и в оборонном секторе.
Ну и, кстати, я рада, что мы восстановили информационную работу как раз по европейской и евроатлантической интеграции. Буквально в прошлую пятницу Госкомтелерадио объявил тендеры на информационные кампании. Я могу, с Вашего позволения, воспользоваться этой возможностью и пригласить абсолютно все организации, которые чувствуют в себе силы профессиональные и одновременно ценностные, включиться в борьбу за выигрыш в тендерах. Мы рассчитываем подробно и четко объяснить нашим гражданам, что же такое Альянс: противостоять тем усилиям восстановить советские мифы о НАТО, которые мы видим сегодня.
В Соглашении об ассоциации Украины с ЕС, по словам экспертов, есть как минимум три пункта, которые заставляют Европу согласовывать с нами вопросы транзита газа. Проводите ли Вы какие-то консультации с европейскими партнерами по их сегодняшней позиции относительно Северного Потока - 2?
Мы ведем и двусторонний диалог, и Украина согласилась также на трехсторонние консультации с включением Российской Федерации.
Наша политика и позиция является абсолютно четкой: мы считаем, что любые договоренности о будущем транзита газа из Российской Федерации в Европу через Украину должны проходить и базироваться на европейском праве, которое регулирует энергетический рынок Европейского Союза.
Мы со своей стороны выделили энергетику как одну из приоритетных отраслей для взаимодействия и сотрудничества с Европейским Союзом. Это означает для нас, что мы работаем сейчас над дорожной картой. Для того чтобы полностью соответствовать правилам, которые функционируют в Европейском Союзе: как с точки зрения рынка газа, так и с точки зрения рынка электроэнергии. Для того чтобы де-факто выйти на признание Европейским Союзом Украины как части энергетического рынка Европейского Союза.
Именно те вещи, которые мы уже выполнили в энергетике, с точки зрения выполнения Соглашения об ассоциации, это хорошая база для того, чтобы двигаться дальше таким путем.
После длительных консультаций мы все-таки вышли на понимание того, что Европейский Союз воспринимает эту позицию Украины и готов именно на этом основывать свои дальнейшие отношения, если Украина будет выполнять свои. Но это, конечно, непростой диалог.
Мы видим, например, что и сама Европейская комиссия не может внести изменения в Третий энергетический пакет, которые бы предусматривали одинаковые правила для надземных и подводных газопроводов. Здесь есть, к сожалению, определенное разделение позиций различных стран Европейского Союза: кто-то против, а кто-то абсолютно поддерживает это. А именно они, прежде всего, должны прийти к общему знаменателю. Но эта дискуссия длится до сих пор. Если бы такие решения были приняты, то, собственно, все основы конкуренции, которые должны быть в наличии на любом европейском рынке, распространялись бы так же и на Северный Поток-2.
Мы ежедневно и дальше будем противодействовать реализации этого проекта Российской Федерации, который абсолютно точно направлен не на честную конкуренцию и не имеет чисто экономической составляющей, а имеет совершенно серьезное геополитическое измерение. Все больше наших партнеров постепенно это осознают.
Вместе с тем, когда борются абстрактный (для некоторых абстрактный, для нас – очень четкий и ощутимый) геополитический компонент и настоящие бизнес-интересы, которые могут быть ощутимы уже сегодня, то, конечно, перспектива угрозы отдаленная и не так понятна. Ее сложнее объяснить, чем то, что кто-то будет иметь синицу в руках.
Поэтому мы ведем неравноценный аргументационный диалог, но мы его ведем с различными странами. Некоторые из стран-членов Европейского Союза имеют абсолютно четкую позицию и осознают, какие угрозы несет этот Северный Поток – 2. Он увеличит зависимость стран Европейского Союза от одного источника: и того же поставщика, и того же транзитера энергоресурсов в Европу. Он уменьшит ту способность реализовать задачи диверсификации источников, носителей и транзитеров, которую для себя поставил Европейский Союз. И одновременно он всегда может быть использован рычагом влияния на политику той или иной европейской страны, которая через себя пропускает этот газопровод.
К сожалению, те, кто не был частью советского мира, хуже чувствуют угрозы, чем те, кто был то ли частью Советского Союза, то ли частью его влияния.
По поводу моратория на вывоз леса. Известна Ваша позиция: европейские интересы в законопроекте не соблюдены. Но была...
Не европейские интересы. Не соблюдено наше обязательство не применять дискриминационных мероприятий, которые бы мы не согласовали с Европейским Союзом. В соответствии с Соглашением, это то, что мы должны были делать.
Если мы считали, что нам необходимо ввести какое-то временное ограничение, то нормальные соседи – которые тем более пользуются документом, который они обязались выполнять, который они хотели подписать, о котором долго договаривались, в конце договорились, подписали, ратифицировали – ведут себя иным образом.
Надо было провести соответствующие консультации, аргументировать, объяснить, предостеречь, и тогда выйти на какой-то проект решения, который был бы приемлемым для нас и вместе с тем отвечал бы нашей добрососедской политике относительно Европейского Союза. Но, к сожалению, народные депутаты решили иначе. Они решили, что сами могут определять, как трактовать Соглашение об ассоциации и решили принять решение о наложении вот такого временного моратория.
Так вот, собственно, была реакция европейских партнеров еще до того, как президент ветировал принятый законопроект?
Вы уже говорите о втором законопроекте? Окей. То, что я говорила, касалось на самом деле и первого, и второго.
Нет, у нас не было реакции европейцев до тех пор, как президент его ветировал.
Но опять же мы должны понимать: мы, со стороны правительства, со стороны правительственного офиса, поддерживали первую редакцию законопроекта, который содержал нормы об усилении уголовной ответственности за незаконную вырубку. Потому что он содержал большое количество важных мероприятий, которые дали бы возможность навести порядок в области учета древесины, усилить эту уголовную ответственность за незаконные вырубки и так далее. Конечно, такие вещи мы поддерживали.
Но когда между первым и вторым чтением неожиданно в последний момент, не понятно даже откуда, в переходных положениях появляется такая небольшая норма в одно предложение, которая, по сути, разрушает все те вещи, что были заложены в теле законопроекта, и предусматривает очередное нарушение Соглашения об Ассоциации, то я просто благодарна президенту, что он подал свое вето с предложениями. На самом деле его предложения заключаются именно в том, чтобы сохранить все тело законопроекта, но удалить норму о введении моратория.
Ну... посмотрим, как себя будут вести сейчас народные депутаты. Шум и крик мы уже слышали.
Поскольку мы следим за обещаниями политиков, мы помним, как Вы в интервью Украинской правде сказали, что будете разрабатывать собственный законопроект. Имелся в виду, наверное, правительственный законопроект по этому вопросу. Почему его нет?
Я не говорила никогда, что мы будем разрабатывать собственный законопроект – может, это как-то не так было истолковано.
Я давно в правительстве предлагаю систему мероприятий, с помощью которых можно было бы решить проблему с древесиной. Часть этих мероприятий, безусловно, в повышении ответственности. Такого типа, как это было заложено в законопроекте народных депутатов. Другая часть касается того, что нужно думать о системе поощрения для нашей деревообрабатывающей промышленности, и проводить переговоры на основе честной, правдивой позиции, где мы бы сказали: «Мы видим это так, так и так». Но это должен быть комплекс мер.
К сожалению, мои предложения могут оставаться лишь предложениями – у нас есть Лесагентство, которое отвечает за формулирование политики в этом направлении. Их системных предложений относительно того, каким образом нам решить и экологические проблемы, и проблемы незаконной вырубки, и как поддержать отрасль деревообработки, я не вижу. Хотя была добрая воля предлагать различные средства со стороны Министерства экологического развития и торговли. Мы также из правительственного офиса подавали несколько предложений ...
Но, к сожалению, мои полномочия не охватывают возможности подавать такой системный документ. Разве что я должна найти где-то отдельных специалистов и просить его разработать.
Евросоюз решил предоставить Украине миллиард евро в виде макрофинансовой помощи. Но предыдущая программа макрофина завершилась без выплаты последнего транша в 600 миллионов евро, поскольку Киев не выполнил все согласованные условия. В частности, систему проверки электронных деклараций так и не автоматизировали. Наверное, это требование снова вошло в список...
Вошло.
Есть такое мнение, что миллиард евро макрофинансовой помощи именно по этой причине может остаться на бумаге. По крайней мере, какая-то его часть. То есть, будет один транш, а потом, потому, что нет автоматизации, мы можем остаться без какой-то части этой суммы.
Примерно с июля я этот вопрос взяла под личный контроль и начала активно работать со всеми органами государственной власти, которые должны обеспечить выполнение этого требования, и с международными партнерами. Потому что было понятно, что те требования, которые не были выполнены нами для третьего транша предыдущего пакета макрофинансовой помощи, перейдут автоматически в следующий.
Единственная вещь, которая туда не перешла из предыдущих требований, этот вопрос как раз о введении моратория на лес-кругляк. Но этот вопрос выведен в рамки торговых споров и это сейчас отдельное направление диалога, который не будет простым для Украины, к сожалению. Это даже не диалог: это спор, в какой-то мере.
Поскольку мы понимали, что арифметическая логическая проверка (е-деклараций – ред.) будет оставаться в следующем макрофине, я провела несколько рабочих совещаний, мы разработали дорожную карту, как мы движемся по дням. Для того чтобы в максимально сжатые сроки выполнить эту задачу.
Так, как оно сейчас выглядит, кажется, что нам все удастся сделать. Единственный вопрос, который я не могу подвинуть во взаимодействии с нашими властями – это вопрос, который касается автоматического доступа к реестрам для НАПК. Потому что этот вопрос требует законодательного урегулирования.
Это изменение было сделано Минюстом и передано правительством в Верховную Раду больше года назад. Мы сейчас со стороны правительства настаиваем в нашем диалоге с парламентом, чтобы этот законопроект был рассмотрен. И здесь уже ситуация зависит от положительного решения по крайней мере двухсот двадцати шести депутатов, для того, чтобы это обеспечить. Это может быть единственным компонентом, который может сдерживать процесс автоматизации.
Со стороны правительства и всех агентств, включая НАЗК, на данный момент мы имеем ежедневное взаимодействие. Буквально в середине прошлой недели я собирала очередное совещание, на котором было подтверждено, что на третье сентября мы движемся по графику, как и планировали.
За техническую работу отвечает именно НАПК, согласно этому плану?
ПРООН нашла подрядчика, провела тендер, где технические условия были выписаны, в частности, Национальным агентством по предупреждению коррупции. Подрядчик найден, он работает непосредственно с НАПК и ГСССЗИ (Госслужба специальной связи и защиты информации – ред.). То есть все наши службы, которые в той или иной степени должны дать свое техническое подтверждение, сейчас привлечены в этот процесс.
Когда Вы ожидаете готового продукта?
Fingers crossed (скрещивает указательный и средний пальцы на удачу - ред.)! На конец сентября, я думаю, что мы должны были бы ... С точки зрения того, что мы должны сделать со стороны исполнительных структур, конец сентября – начало октября: насколько помню, там такие заложенные сроки.
А об отмене электронного декларирования для общественных активистов?
Слово за парламентариями.
Знаете, мне очень обидно. Мне кажется, что это была какая-то, если хотите, попытка мести со стороны многих депутатов, которые поддержали решение изменить законопроект, поданный президентом. Добавить такую норму в отношении общественных активистов, на мой взгляд, немного ... низко.
Были наработаны, на мой взгляд, простые и благоприятные решения на основе практик стран Европейского Союза: когда обеспечиваешь прозрачность работы общественных организаций, но и не атакуешь общественных антикоррупционных активистов за требования декларировать свои доходы в реестре лиц, которые должны выполнять государственную функцию, что является нонсенсом.
Но это, к сожалению, не могло быть воспринято. Они до конца прошлой сессии уже не могли голосовать (в соответствии с регламентом, отклоненный Верховной Радой законопроект или такой, что повторяет его по сути, не может быть внесен на текущей сессии Верховной Рады - ред.).
Новых версий этого законопроекта, зарегистрированных на эту сессию, я еще не видела.
Скажите, пожалуйста, когда можно ожидать «товарный безвиз» с Европой? Я понимаю, что очень много шагов надо сделать. Первый из них, который Вы уже декларируете, это – институт уполномоченных экономических операторов. Есть ли цель присоединиться к Единой транзитной системе? И когда именно?
Мы в очередной раз проанализировали Соглашение, посмотрели, какие вещи являются для украинцев интересными и, как нам кажется, реалистичными для украинского государства. В течение нескольких месяцев перед саммитом между Украиной и ЕС мы работали с нашими партнерами в Европейском Союзе, чтобы они согласились на приоритизацию четырех сфер: цифровая экономика, энергетика, новая повестка дня для развития прошлогодних предложений Президента Украины в диалоге по вопросам свободы юстиции и безопасности, а также вопросы таможни и технического регулирования.
И этого удалось добиться. В декларации саммита мы зафиксировали эти четыре направления, по которым Европейский Союз согласовывает, что готов приоритизировать сотрудничество с Украиной. Теперь работа ведется на технико-экспертном уровне: во время наших консультаций с Европейским Союзом мы будем согласовывать по всем этим четырем направлениям дорожные карты с Европейским Союзом. Определять, каким образом мы можем продвинуться быстрее.
В прошлом году мы внесли законопроект «Об экономическом уполномоченном операторе», который уже даже перевносился правительством – обновленный, доработанный вместе с депутатским корпусом – я очень надеюсь, что он будет фигурировать в числе приоритетных на эту сессию.
Но Закон «Об экономическом уполномоченном операторе», если его примут – это только один из шагов, для того, чтобы мы могли быть приглашены к присоединению к Конвенции о процедуре международного таможенного транзита. Сейчас вопрос в том, чтобы согласовать, что еще нужно сделать для того, чтобы мы были приглашены. После этого – согласовать это с европейцами. После этого – утвердить это или в виде рекомендаций на Совете Ассоциаций, или в дорожной карте, если нам удастся ее согласовать до конца. Вот когда мы закрепим это с двух сторон, это будет означать, что мы примерно такой же системой действий, как и с безвизом для граждан, будем действовать с европейцами.
Это означает большее включение европейских экспертов во взаимодействие работы с нами по подготовке тех решений, которые надо реализовать. Это означает совместный мониторинг выполнения этих задач. И, соответственно, политическое обязательство Европейского Союза, если мы выполняем эту часть, пригласить нас к присоединению к участию в этой Конвенции.
Я не думаю, что окончательный результат будет в течение одного года – точно нет. Это минимум несколько лет, которые нам нужны, чтобы выйти на результат. Но это реальный «безвиз для товаров». Ну и так же по цифровому. Это подобная история, но это – «безвиз для услуг». Такие «безвизы» понятнее для широкой общественности. Понятно, что мы делаем с этими странными дорожными картами и с этими решениями.
В этом году Вы вместе с европейскими экспертами планировали проводить мониторинг выполнения соглашения об ассоциации в нескольких сферах. Есть ли какие-то первые результаты такого мониторинга?
Мы делаем.
25 октября прошлого года мы приняли документ, который по глубине проработки и охвату, а также по объему, был уникальным: аналогичных вещей не принималось никогда правительством. Это была как раз система мероприятий, которые мы должны сделать во исполнение Соглашения об Ассоциации. И параллельно мы ввели электронную систему мониторинга.
Ею пользуются сугубо 106 министерств и ведомств: исполнители, ответственные за выполнение Соглашения об ассоциации. Каждый имеет к своей части доступ, они могут понять, где они в данный момент находятся. Раз в квартал они отчитываются правительственному офису. Мы отменили кучу параллельных отчетностей и определили одну форму для отчетов.
За прошлый год, когда мы подвели итоги, по разным сферам были разные показатели: кто-то на 100% выполнил задание на прошлый год, кто-то выполнил задание уже на этот год еще в прошлом, а кто-то – совсем ничего не сделал. В результате общая цифра вышла 41% выполнения соглашения в прошлом году. И это какая-то сакральная цифра вышла, потому что за первое полугодие этого года мы тоже 41% выполнили. Это дает мне возможность надеяться, что к концу года мы выйдем с лучшим средним показателем по всем сферам.
Я знаю, что некоторые мои коллеги критикуют то, что мы стараемся все измерять в процентах. Говорят, что европейская интеграция или есть, или ее нет. Я убеждена: если ты не измеряешь, то ты не знаешь, где находишься, на что надо обратить больше внимания. И поэтому будем продолжать пользоваться этой системой мониторинговой, которую мы разработали.
Нас тоже критикуют за проценты, за то, что мы переводим обещания в цифры. Кстати, в прошлом году Верховная Рада плохо справилась с выполнением своих задач по Соглашению об ассоциации: только 30% выполнили. И вот буквально сегодня Андрей Парубий сказал, что на этой сессии парламент будет еженедельно ставить на рассмотрение по несколько евроинтеграционных законопроектов. Итак, в этом году есть сдвиги у Верховной Рады?
Я думаю, что это является результатом очень тесного взаимодействия между правительством и парламентом. Со спикером парламента, с руководством и членами комитета европейской интеграции, с первым заместителем председателя Верховной Рады мы ведем очень практичный диалог. Мы проанализировали сейчас по подготовке к новой сессии: какие законопроекты уже внесены, какие новые внесены, какие были приняты с той дорожной карты, которую мы сформулировали для себя 28 февраля этого года. Думаю, что именно об этом и речь. Я очень рада, что Андрей Парубий об этом заявил, потому что это для нас очень важно и требует большой работы каждого министерства.
Кстати, правительственному офису пришлось, хотя это и не входит в компетенцию и задачи правительственного офиса, проверить не только проекты актов и законопроектов Кабинета министров, но и большое количество депутатских законопроектов. К нам обратился комитет по европейской интеграции для того, чтобы проанализировать, насколько слоганы в пояснительных записках, мол, «это направлено на выполнение Соглашения об ассоциации», действительно соответствуют реалиям. Очень часто мы видим подмену понятий: за красивыми и громкими названиями нет того смысла, который должен иметь такой законопроект.
Конечно, для нас задача продолжать мобилизовывать различные министерства, чтобы они активнее и эффективнее работали над теми законопроектами, которые они должны вносить на рассмотрение правительства.
А можно выделить одну задачу по Соглашению об ассоциации, которая является наиболее сложной, наиболее объемной?
Соглашение об ассоциации (смеется - ред.).
Я думаю, что так нельзя сказать. Ну вот, моя «любимая» отрасль – это транспортная. Где мы никак – никак! – не примем ни один из законопроектов, которые уже лежат в Верховной Раде в течение длительного времени. Законопроекты, регулирующие автомобильную отрасль, сначала были представлены Министерством инфраструктуры, а затем искусственно разделены на какие-то депутатские законопроекты.
Я вижу сейчас, что Министерство инфраструктуры вновь вернулось к тем настояниям, которые вице-премьер давала в течение длительного времени. Они их снова собирают, пытаются доработать и опять же пытаются внести через правительство, что, я думаю, надо было сделать намного раньше. Я на этом настаивала, но было несколько иное видение у министра по этому поводу. Сейчас мы объединили свое видение и, я думаю, что все-таки будут внесены эти законопроекты.
Но это та отрасль, которая требует серьезного изменения регулирования. И это не только автомобильный транспорт. Есть еще железнодорожный, водный...
По водному транспорту у нас тоже было два законопроекта – практически идентичных по своей основе – по выполнению Соглашения об ассоциации. Но копья били за те вещи, которые государство может само регулировать. Наконец, вроде бы, договорились народные депутаты в транспортном комитете и, я надеюсь, что они его вынесут, наконец, на обсуждение в зал. Хотя договоренности и с руководством, и с комитетом Верховной Рады о проведении так называемого транспортного дня были еще на апрель, затем на май, потом на июнь. Ну, посмотрим, когда это будет. Я уже боюсь загадывать.
Комфортно ли Вам работать в нынешнем правительстве?
Я благодарна всем коллегам, что они всегда прислушиваются, когда я говорю о том, что предложенные акты не соответствуют Соглашению или праву Европейского Союза. Не было еще ни разу, чтобы кто-то настаивал: «Нет-нет, мы все равно сделаем так, как мы считаем нужным».
Всегда есть готовность к конструктивному диалогу. Я не скажу, что это радость великая. Но, безусловно, есть конструктив и в этом большая заслуга премьера, который всегда поддерживает такую позицию. Поэтому с точки зрения полномочий у меня есть поддержка коллег.
Хотите ли Вы оставаться в политике после того, как правительство сложит свои полномочия?
Вы знаете, я все больше вижу, сколько вызовов, сколько угроз начинает появляться с активным началом политической предвыборной кампании в Украине. Как много есть попыток сформулировать реваншистскую повестку дня. Или такую, знаете, нейтральную «между капельками» повестку дня: и вашим, и нашим. Продать украинскому уставшему гражданину – истощенному экономическими проблемами, морально подавленному, потому что все время идет война эти годы, и психологически истощенному – простые ответы на очень сложные вопросы.
Я сегодня буквально услышала прекрасное выражение, оно мне очень нравится: «Популист – это лидер лжи». Так вот этих лидеров лжи мы будем видеть в большом количестве все чаще. Поэтому в первую очередь для себя на ближайший год я ставлю задачу максимально глубоко укоренить, где могу – во всех наших институтах, механизмах, правилах, процедурах – тот путь, который мы для себя выбрали: европейской и евроатлантической интеграции. Чтобы при любых результатах это было невозможно изменить. И именно поэтому я очень поддерживаю решение заложить это направление в Конституцию, окончательно закрепить свой цивилизационный выбор и не дать возможности им манипулировать.
Конечно, ты чувствуешь ответственность, если начал что-то делать. И если столько сил, энергии и жизни положил на то, чтобы оно произошло, то просто так бросать – просто не честно по отношению к тем людям, которые мне поверили. И к себе, к своим детям, и к своей семье, которая все это время отдает часть жены и мамы для того, чтобы стране удалось. Поэтому ответ о политике - это, наверное, да.
Екатерина Питенина, «Слово и Дело»
Фото: Алина Смелая, «Слово и Дело»
Хотите обсудить эту новость? Присоединяйтесь к телеграм-чату CHORNA RADA.