О последнем в 2018 году заложнике Кремля. Беседа с Гульнарой Бекировой

Читати українською

Крымский татарин Эдем Бекиров стал последним заложником Кремля в прошлом году. Осман Пашаев побеседовал с его супругой Гульнарой.

Эдем Бекиров – последний заложник Кремля в ушедшем 2018 году. Его задержали на административной границе с оккупированным полуостровом в начале декабря сразу после захвата 24 украинских моряков. Обвинили в изготовлении и хранении взрывчатых веществ. Бекиров с юности активист крымскотатарского национального движения за возвращение и восстановление национальной автономии коренного народа. Он муж замглавы Генической райгосадминистрации Гульнары Бекировой. Регион очень сложный и является форпостом Украины в последние пять лет. Интервью с Гульнарой Бекировой я записал перед поездом Киев-Новоалексеевка. Арест мужа – это давление на саму Гульнару, которая отвечает за гуманитарную сферу в районе и не намерена сдавать регион пророссийским силам. Эдема Бекирова 35 дней продержали в СИЗО и только в середине января 2019-го перевели в больницу под конвоем оккупационных силовиков.

Гульнара ханым, Эдем Бекиров – 18 лет инвалид, без ноги. В Крыму живет ваша старшая дочь, которая при оккупантах уволилась с госслужбы. Вы украинский чиновник. Зачем в таких обстоятельствах он поехал в Крым?

Крым – это Украина. Он еще до оккупации лечился в 7-й горбольнице Симферополя. Вы не первым задаете этот вопрос. Он ездил все время в Крым. У нас два места лечения: Киевский институт ортопедии и хирургии и 7-я горбольница Симферополя. 18 лет мы ездим и в Евпаторию, и в Саки, и в Харьков, и в мечети, и в церкви. 18 лет назад его парализовало и с тех пор мы везде ищем возможности для реабилитации. Именно это позволяет ему вести активный образ жизни. Хотя тогда, 18 лет назад, он был как овощ и врачи не давали никакой надежды. Но я не остановилась и он не сдавался. И мы встали на коляску. А потом он встал и пошел, но перед этим было два года борьбы. Когда он встал на костыли, из-за нарушения кровообращения у него развилась сахарная болезнь, что привело к ампутации одной ноги.

Он человек, живущий на износ?

Живем сегодня, а не завтра? Если в этом смысле, то да. Чтобы вы понимали, ему делали 12 реампутаций ноги. Мы ее все равно старались спасти.

И все время он находился в национальном движении?

Все время.

Еще со времен депортации в Узбекистане или вы познакомились с ним уже в Украине?

Я вышла за него замуж в 1981 году. Но ему с молоком матери передалась эта страсть по Крыму. Его родители 1931-1932 года рождения. Мои помладше. Поэтому они помнили додепортационный Крым. Они всегда рассказывали ему, как в Крыму школы были на крымскотатарском языке, врачи говорили на крымскотатарском. Он агроном. Очень любит родную крымскую землю. Но после сельхозинститута не смог остаться на практике в Крыму и его отправили в Херсонскую область.

Так он с советского времени в Крыму?

Да, он 1961 года рождения. Но его родители вернулись в 1968-м. Тогда, чтобы показать западу, что крымских татар не притесняют, несколько сотен семей из Узбекистана из депортации расселили в безводных степных регионах полуострова. Его семья – одна из таких. В первый класс он пошел в селе Крымка Джанкойского района.

Где вы познакомились с ним? Или вас знакомили по крымскотатарским обычаям свахи?

Нет-нет. В электричке в Новоалексеевке (Генический район Херсонской области – ред.). Он как раз ехал на свою практику. Эдем ехал из Джанкоя до Новоалексеевки, а оттуда собирался на Каланчак, где проходил практику. Первый раз мы пересеклись на одной свадьбе в Крыму. А потом увиделись на вокзале Новоалексеевки, и это была любовь с первого взгляда.

Это было в 1981-м?

Да.

И вы сразу поженились?

Он сразу сделал предложение. Все было понятно с первой встречи и так уже длится 38 лет. Я ни мгновения не сомневалась. Он был красивый. Эти страстные глаза, улыбка, душа нараспашку. Он и сейчас такой же.

У вас две дочери. Старшая – в Крыму. Она стала бояться звонить вам последнее время. Эдем Бекиров хотел о чем-то поговорить с ней, поехав в Крым?

Она стала реже звонить. Думаю это связано с моей работой и моей позицией в Геническом районе Херсонской области, о сложностях которой вы знаете и без меня. Когда в 2014-2015 годах люди стали выезжать из Крыма, у нас была позиция: если все уедут, то кто останется в Крыму? Уже один раз вывезли всех в товарных вагонах в 1944-м. Поэтому дочь осталась, она ушла из оккупационного Министерства сельского хозяйства, хотя работала в структуре при Украине. Но жить она осталась в Крыму. Я преклоняюсь перед каждым крымским татарином и украинцем, которые остаются жить в Крыму, потому что они сильные и не сдаются.

Вы думали о том, чтобы смягчить свою позицию и не раздражать оккупантов по ту сторону административной границы с Крымом. Оставить в Геническом районе все, как было до 2014-го в сфере образования и культуры. Или вообще уйти с должности, чтобы семью оставили в покое?

Сама? Не уйду. Даже не думала об этом. В 2010-м я была единственным чиновником из 21, который не вступил в Партию регионов. Мне грозили увольнением. Я не вступила. Не уволили. В 2014-м стала замглавы Генической райгосадминистрации, и на этой должности у меня гуманитарная сфера. Это борьба за умы молодого поколения. И сама я уходить не собираюсь.

Что говорит Эдем? Вы же наверняка общаетесь с его адвокатом Ладиным?

Общаюсь. Но я знаю, что скажет Эдем, и он знает, что сделаю я. Он продержался в этих условиях 35 дней в СИЗО. Я думала, максимум две недели протянет. У него получилось. Его дух не сломить. Он знал, как его поддерживают все здесь, на воле. И это в каменном мешке под видеокамерами 24 часа в сутки.

Что с ним сейчас?

Вы знаете, что 15 января его из СИЗО перевели в больницу. Сутки он пролежал в коридоре под конвоем. В первый день к нему не подпустили никого. 16 января к нему пришел адвокат, пришла наша дочь, пришла мама. Конвой по-прежнему возле него: двое в палате и один в коридоре.

Что предъявляют оккупанты в качестве вещественных доказательств, обвиняя его изготовлении и хранении взрывчатых веществ?

Я не знаю. Это же полный бред. И дело даже не в том, что он инвалид и не мог бы ничего даже поднять. Есть его убеждения. Ненасильственная борьба. Работая агрономом, он 12 лет был донором. И, сдавая кровь, говорил: «Кровь можно отдать либо больным, либо детям».

Осман Пашаев, специально для «Слова и Дела»

Получайте оперативно самые важные новости и аналитику от «Слово и дело» в вашем VIBER-мессенджере.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ В GOOGLE NEWS

и следите за последними новостями и аналитикой от «Слово и дело»
Поделиться: