В годовщину расстрелов Майдана, чтя память Героев Небесной Сотни, «Слово и Дело» начинает серию публикаций свидетелей кровавых событий 18-20 февраля.
В офисе прозвучала сирена. «Всем покинуть здание до 14.00. Повторяю, всем покинуть здание до 14.00», – не останавливалось внутреннее радио. Тогда я работала в небольшом офисе, что снимала моя подруга, с окнами в сторону главной площади страны, то есть – Майдана.
Видеть Стеллу Независимости в клубах черного дыма было очень трудно. Но и глаза, и сердце тянулись туда, где ведут борьбу за независимость нашего государства. После трех месяцев Майдана начиналось некоторое отчаяние, тем более, противостояние перешло от мирного к силовому. И если раньше Майдан давал положительную энергию, то теперь все стало иначе – никаких веселых песен, на сердце засела тревога, сон пропал, а в руках появились бинты и кровоостанавливающие.
«Всем покинуть здание», – кричало на меня радио. Но больше меня волновали другие трансляции – стримы происходящего на Институтской.
Это уже потом я узнаю, что в 16.00 КП «Киевский метрополитен» любезно закроет все свои двери и бросит на произвол тех, кто удерживает работу коммунального коррупционного гиганта. Что мои коллеги идут на ближайший свободный транспортный узел–площадь Победы, а я, несмотря на всю опасность штурма, сама иду на Майдан.
17.45. Силовики говорят о зачистке, что приближается, она намечена на 18.00, но состоится позже. У меня с собой большой пакет разных лекарств и перевязочных материалов, а за спиной школьная «медицина». Со времен событий на Грушевского довольно часто приходилось «бродяжничать» и помогать с легкими ранениями. Я впервые увижу пулевое ранение и помогу парню перевязать ногу. Я встречу улыбающегося знакомого в смешной «рыцарской» броне, через два часа его контузит гранатой и он на месяц сляжет в постель.
Полседьмого. Силовики начали штурм, всюду стреляют. Я делаю «медицинскую» работу на автомате. Сегодня я не журналист. Сегодня я не человек даже. Все мое существо призвано на одно – помогать – промывать и перевязывать.
Когда я замечу горящий Дом профсоюзов, оттуда уже никого нельзя спасти. Люди будут прыгать из окон, «беркутовцы» займут позиции у все той же Стеллы Независимости. А на следующий день, я встречу того же парня, которому я перевязывала простреленную ногу. Только мы будем совсем другими. Он – мертвым, потому что защитил меня, а я – живой, ровно по той же причине.
Анастасия Соснова, журналист
***
Продолжение серии 19 февраля
***
Редакция «Слово и Дело» может не разделять точку зрения автора. Редакция не отвечает за достоверность и толкование приведенной информации и выполняет исключительно роль ее носителя.
ЧИТАЙТЕ В TELEGRAM
самое важное от «Слово и дело»