Ситуация с потерей украинского гражданства Саакашвили в очередной раз подняла в отечественном информационном пространстве волну спекуляций о якобы имеющихся в Украине жестких политических преследованиях. Понятно, что усилиями многих отечественных и иностранных субъектов эта волна не могла не докатиться и до чужих берегов – омываемых как Атлантическим, так и Ледовитым океанами. И, как нетрудно предположить, реакция оказалась, мягко говоря, не очень благоприятной для репутации государства, не так давно сбросившего репрессивное ярмо «преступного режима Януковича» и теперь мчащегося к светлому европейскому будущему, где не должно оставаться места таким позорным явлениям, как политические преследования, использование уголовного судопроизводства для давления на политических оппонентов, избирательность правосудия и тому подобное.
Впрочем, к сожалению, те, кто с таким пылом кричит о политических преследованиях, забывают об одной очень важной детали, а именно о наличии или отсутствии формальных юридических оснований для совершения тех или иных шагов в отношении других, в том числе и политических, оппонентов, ограничиваясь исключительно дискуссией вокруг того, есть или нет политическая мотивация в том или ином деле.
На примере с потерей Саакашвили украинского гражданства такая уродливая практика очень заметна. Дискуссия идет не вокруг того, были или не было формальных юридических оснований для соответствующего решения, а ограничивается исключительно тем, что педалируется политическая целесообразность или нецелесообразность такого шага со стороны Петра Порошенко.
Люди, к сожалению, плохо понимают, что такое политические преследования или борьба с диссидентами.
Например, в советские времена уголовный кодекс содержал целый ряд статей, которые прямо устанавливали ответственность за действия, которые сегодня вполне легальны. Например, по печально известной 58 статье УК РРСФР, которая действовала с 1926 года до 1961, только в Российской Федерации были осуждены почти четыре миллиона человек. Кроме этого, очень часто для расправы или давления на политических оппонентов используются и другие статьи УК. Например, статьи связанные с незаконным оборотом наркотиков, оружия или против половой свободы. Это когда политическому оппоненту подбрасывают наркотики или оружие, или подставляют специально обученное лицо, которое потом пишет заявление об изнасиловании. Подчеркиваю, НАРКОТИКИ или ОРУЖИЕ, а не квартиру или святые мощи. Те же практики могут использовать и против родных или близких политического оппонента с целью корректировки его поведения.
Понятно, что все это имеет и обратную сторону. Факты использования подобных методов вовсе не означают, что «оппозиционеры» никогда не могут быть виновными в совершении подобных преступлений. Если «оппозиционер» не может объяснить, откуда у него квартира или деньги на нее, это не значит, что их подбросили коварные враги ради дискредитации неподкупного борца за справедливость.
Не всегда наркота, которую находят у «оппозиционеров», подбрасывается им правоохранителями. А потенциальная возможность использования обвинения «оппозиционера» в изнасиловании, вовсе не означает, что «оппозиционер» может безнаказанно насиловать кого угодно, избегая наказания риторикой о «политических преследованиях».
Забавно также наблюдать за тем, как некоторые ссылаются на принцип Франко «друзьям – все, врагам – закон!» Смотрите, друзья президента постоянно насилуют и их не привлекают к ответственности, а я изнасиловал один только раз, и меня уже хотят упрятать за решетку! Это же политические преследования! Помогите!
В данном случае можем говорить об избирательности правосудия, но точно не о политических преследованиях. Так же, как и в случаях, когда количество тех, кто имеет не только украинский паспорт, совершенно не совпадает с количеством тех, кто из-за этого потерял украинское гражданство. И объяснения вроде: «они имеют несколько паспортов и их никто не лишил украинского гражданства, а я только два и меня из-за этого лишили гражданства» выглядят нелепо.
Когда тебя привлекают к ответственности, вопрос в первую очередь надо ставить, пожалуй, себе: «зачем я нарушал закон?», а не к абстрактному государству: «почему вы не привлекаете к ответственности других – тех, кто так же, как и я, нарушает закон?». Стандартный ответ на последний вопрос звучит так: «Вас поймали и привлекли. Будем ловить и других. Поймаем других и также их привлечем. Можете нам даже в этом помочь».
Словом, наличие даже очевидной политической мотивации в привлечении тех или иных политиков к ответственности АБСОЛЮТНО не говорит об их невиновности с точки зрения закона, или об отсутствии формальных правовых оснований для принятия того или иного решения в зависимости от политической мотивации.
Проще, говоря, настоящим, а не бутафорным оппозиционерам не стоит переходить дорогу на красный свет, даже если тысячи людей делают это совершенно безнаказанно.
В конце концов, насколько я понимаю, оппозиционеры борются за то, чтобы все те, кто нарушает закон, были привлечены к ответственности, а не за то, чтобы самим безнаказанно закон нарушать, прячась за риторикой о «политических преследованиях».
Валентин Гладких, специально для «Слова и Дела»